Неточные совпадения
Но этим дело не ограничилось. Не прошло часа, как
на той же
площади появилась юродивая Анисьюшка. Она несла в руках крошечный узелок и, севши посередь базара, начала ковырять пальцем ямку. И ее обступили старики.
Как-то, еще в крепостные времена,
на Лубянской
площади появился деревянный балаган с немудрящим зверинцем и огромным слоном, который и привлекал главным образом публику.
Вскоре за тем
на площади стал
появляться народ и с каждой минутой все больше и больше прибывал; наконец в приказ снова вошел голова.
Было время, когда люди выкрикивали
на площадях: „слово и дело“, зная, что их ожидает впереди застенок со всеми ужасами пытки. Нередко они возвращались из застенков в „первобытное состояние“, живые, но искалеченные и обезображенные; однако это нимало не мешало тому, чтобы у них во множестве отыскивались подражатели. И опять
появлялось на сцену „слово и дело“, опять застенки и пытки… Словом сказать, целое поветрие своеобразных „мелочей“.
Редко, редко, когда след по снегу
появлялся. Находились энтузиасты, любители сильных ощущений, которые подлезали под канат, если, конечно, будочника близко нет, и стремглав перебегали
площадь, что некоторым удавалось, и они после, указывая приятелям
на следы, хвастались...
Через четверть часа
на площади стали
появляться евреи, и скоро кругом Васиного дома кишела толпа, напоминавшая встревоженный улей, в котором пчелы покрывают матку…
Теперь глаза у Израиля загорелись, и в лице
появилось выражение, какое я видел
на площади в день приезда рабби Акивы. Но Дробыш перебил его...
Между тем
на площади начиналось движение. Когда оба мишуреса, как сумасшедшие, выскочили из дома Баси и побежали к своим дворам, оттуда стали
появляться люди, быстро пробегавшие из дома в дом, исчезавшие в соседних улицах и переулках. От двора Баси возбуждение разливалось по городу, разнося великую новость: рэб Акива находится в N…
Из мрака снизу
появляется Поэт. Его восторженное лицо горит над
площадью.
На один миг он останавливается среди толпы.
Толпа шелестит и расходится. Мертвого уносят. Замирают отдельные восклицания. Шут, завернувшись в рясу, снова держит путь в толпе. Скоро
на сцене не остается никого. Отсталые торопливо проходят к молу, где смолкает стук топоров.
На площади появляется Зодчий.
На площади появляются гуляющие; ходят нарумяненные горожане, босиком и с длинной тростью в руке.
Зачинал это в Орле пропащий парень с того, что
появлялся в безобразном и, всего вероятнее, в безумном состоянии, в торговый день (в пятницу),
на Ильинской
площади и, остановясь у весов, кричал громким голосом: «Жару!» Его «схватывали хваты» и сейчас же «мчали» его в близстоявший «Подшиваловский трактир» и сразу же «поддавали ему жару», то есть поили его водкою и приглашали для «куражения» его подходящего свойства женщин, или «короводниц», имевших вблизи свое становище у мостика
на Перестанке.
Рано утром 3 декабря изумленные москвичи увидали необычное зрелище:
на Кремлевской
площади появилось множество саней,
на которые начали сносить из дворца золото и серебро, святые иконы, кресты, драгоценные сосуды, одежды и деньги.
Вдруг
на средней аллее сада
появилась вышедшая из боковой аллеи легкая
на помине Татьяна Петровна, в сопровождении пожилой горничной, несшей сверток с покупками. Возвращаясь домой — дом Толстых находился
на Соборной
площади, против сада — она не утерпела зайти в сад, который манил к себе своей позлащенной дуновением осени зеленью, освещенной ярким солнцем великолепного сентябрьского дня.
Когда Иван Кольцо и остальное посольство
появилось на крыльце царской палаты, их встретил гул народного восторга. Народу
на площади и улицах, бог весть откуда, было известно все, что произошло в царских палатах. Приветственный гул, вырвавшийся из тысячи грудей, лучше всего доказывал Ивану Кольцу великость подвига, задуманного и совершенного его другом и атаманом.